Красноречие — это живописное изображение мысли.

Иные наши пороки — только отростки других, главных: они отпадут, как древесные ветки, едва вы срубите ствол.

И те, что пишут не для славы, желают признания, что хорошо написали, а те, что читают их, — похвалы за то, что прочли.

Для человека заурядного все люди на одно лицо.

Доводы, до которых человек додумывается сам, обычно убеждают его больше, нежели те, которые пришли в голову другим.

Всякий раз мы смотрим на вещи не только с другой стороны, но и другими глазами — поэтому и считаем, что они переменились.

Взвесим выигрыш и проигрыш, ставя на то, что Бог есть. Возьмём два случая: если выиграете, вы выиграете всё; если проиграете, то не потеряете ничего. Поэтому, не колеблясь, ставьте на то, что Он есть.

Веления разума гораздо более властны, чем приказания любого повелителя: неповиновение последнему делает человека несчастным, неповиновение же первому — глупцом.

Величие не в том, чтобы впадать в крайность, но в том, чтобы касаться одновременно двух крайностей и заполнять промежуток между ними.

Все несчастья человека происходят оттого, что он не желает спокойно сидеть у себя дома — там, где ему положено.

Кто входит в дом счастья через дверь удовольствий, тот обыкновенно выходит через дверь страданий.

Мы бываем счастливы, только чувствуя, что нас уважают.

Суть несчастья в том, чтобы желать и не мочь.

Справедливость без силы — одна немощь, сила без справедливости — тиранична. Надо, стало быть, согласовать справедливость с силой и для этого достигнуть, чтобы то, что справедливо, было сильно, а то, что сильно, было справедливо.

Понятие справедливости так же подвержено моде, как женские украшения.

Обычаю надо следовать потому, что он обычай, а вовсе не из-за его разумности. Меж тем народ соблюдает обычай, твердо веря, что он справедлив.

Истина и справедливость — точки столь малые, что, метя в них нашими грубыми инструментами, мы почти всегда делаем промах, а если и попадаем в точку, то размазываем её и при этом прикасаемся ко всему, чем она окружена, — к неправде куда чаще, чем к правде.

Последний вывод разума — это признание, что есть бесконечное число вещей, превосходящих его. Он слаб, если не доходит до признания этого. Где надо — следует сомневаться, где надо — говорить с уверенностью, где надо — признавать своё бессилие. Кто так не поступает, не понимает силы разума.

Нам нравится только борьба, но отнюдь не победа.

Хороший острослов — дурной человек.

Лучшие книги те, о которых читатели думают, что они могли бы написать их сами.

Не только сама истина даёт уверенность, но и одно искание её даёт покой.

Кто не любит истину, тот отворачивается от неё под предлогом, что она оспорима.

Истина так нежна, что, чуть только отступил от неё, — впадаешь в заблуждение; но и заблуждение это так тонко, что стоит только немного отклониться от него, и оказываешься в истине.

Никогда злые дела не творятся так легко и охотно, как во имя религиозных убеждений.

Когда человек пытается довести свои добродетели до крайних пределов, его начинают обступать пороки.

Лучшее в добрых делах — это желание их утаить.

Это письмо получилось таким длинным потому, что у меня не было времени написать его короче.

Всё наше достоинство — в способности мыслить. Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в которых мы — ничто. Постараемся же мыслить достойно — в этом основа нравственности.

Всё, являемое мне природой, рождает лишь сомнение и тревогу. Если бы я не видел в ней ничего, отмеченного печатью божества, я утвердился бы в неверии; если бы на всём видел печать творца, успокоился бы, полный веры. Но я вижу слишком много, чтобы отрицать, и слишком мало, чтобы преисполниться уверенности, и сердце моё скорбит.